Мы жили хорошо, не ведая печали,

Любуясь своей слабой половинкой.

По ножкам их, погоду отмечали,

И радовались вихрю юбки длинной.

Но скрылись ножки в брезентухе синей,

И стан, и торс от нас не отличим.

И на губах морозный иней,

У новоявленных «мужчин».

Нет, я не против обтянутых свершений,

Лишь прошлого немного жаль.

Когда по ветру юбок оголений,

И сердце за красоткой мчалось в даль.

Быть может я не прав, простите,

Но грубость брезентухи огрубляет души.

Из женской красоты лишь зад и виден,

И взгляд мужской он синевою душит.

И даже чуть стареющая леди,

Обвисшую фигуру прячет в кокон.

Обвисло спереди и сзади,

И крутит пальчик жухлый локон.

На волю вырвались в загуле феминистки,

С бутылкой пива, с сигаретою в зубах.

Не хочется с такой знакомства близких, 

Безликая порода дарит крах.

И платье в прошлом тут же затерялось,

Мир брюки сделали иным.

Мужчинам остаётся малость,

Как тут не станешь голубым.