СЕРГЕЙ  НОСОВ

У МАЛЕНЬКОЙ ДУШИ БОЛЬШИЕ КРЫЛЬЯ
СТИХИ В ЖУРНАЛ «НАЧАЛО ВЕКА»
. . .
У маленькой души
большие крылья
на них летит она
по сказочному небу
и видит
слезы бога
иногда.
. . .
Освободился я
от силы тяжести земной
от притяженья жизни
или смерти
стал воздухом
в огромном синем небе
или водой
в великом океане
не знаю дна
не знаю берегов
лечу-плыву
во времени-пространстве
и задеваю звезды иногда
руками
прикасаюсь к ним
и снова
их отпускаю в вечность
навсегда.
. . .
Всю жизнь ты жил
чтобы сорвать
заветный аленький цветочек
и все таки
сорвал его однажды
и постарел
на много долгих лет
ведь нем была
вся молодость твоя
надежды и печали
и вся радость
которую
когда-нибудь встречал
но ты об этом
и не догадался
состарился быстрее
чем этот
наивно сорванный тобой
цветок
и вместе вы
ушли из жизни
серым утром
но на твоей
заброшенной могиле
растут все те же
алые цветы.
. . .
Не стоит 
тебе уезжать
в эту синюю даль
она - как бумага
на ней нарисовано
чудо
а его уже нет
да и было оно
на словах
которые тихо кружились
как листья
среди этой осени темной
а после
упали на землю
и остались лежать
словно жертвы войны
проигранной светом
в борьбе
с наступающей ночью.
. . .
Снег тает
как будто от страха
и слезы его
превращаются в лужи
и ветер
становится теплым
он понял
что нашей зиме
снова плохо
она не умеет
прийти и остаться
и снова 
дрожа убегает
как девочка
страшно боясь
что следят за ней
чьи-то 
горящие злые глаза.
. . .
Не учите
меня танцевать
я ведь создана танцем
простакам никогда
не дается
такая судьба
у меня
лишь любовь
в моем маленьком
ранце
для нее
я покорная вечно
раба
и когда
я мелодию слышу
взлетают
мои ноги как крылья
как крылья
и руки
ломаются вновь
пусть меня
поцелует
суровое лихо
в изломе бессилья
и ему 
подарю я
как сказку танцуя
волшебную злую любовь. 
. . .
Ночь бывает темна
как глаза
одинокой цыганки
она вечно приходит
гадать о судьбе
а день весел
как бодро
смеющийся парень
он конечно же
выпил с утра
немало горячего света
и счастливое солнце
опять продает
за копейки 
а потом
и закат
разожжет свой 
волшебный костер
мановением рук
словно фокусник
в цирке
и напишет
таинственно что-то
на сгорающем
белом листе
далекому грустному богу
на память.
. . .
И что нам этот мир
ведь в нем
сплошные будни
они как пыль
налипли на стекло
существования
и сквозь него мы видим
все тот же двор
где хмурые кусты
увешаны
гирляндами из снега
как будто он
упал для красоты
с далекого
и призрачного неба
измазанного густо
белой краской
которую 
и богу не стереть.
. . .
Похожа наша жизнь
на сдувшееся колесо
оно уже
не катится как раньше
а стоит
как будто-то кто-то
ночью
его тайком
огромным шилом
проколол
наверно
в назидание потомству. 
. . .
И что же вы
нам скажите сегодня
что в снег
оделся лес
как в белые слова
которые
давно сложились в строки
летящие по миру
так спокойно
как только птицы
белые летят
и кто-то
глядя в небо
очень верит
что это ангелы
покинувшие землю
за то что их
здесь больше не любили
на этой
замерзающей земле.
. . .
В глубине
этой ночи
как в омуте черном
горели глаза фонарей
и быть может они
могли вас проглотить
словно хищные рыбы
и стояла
над ними
в гирлянде огней
телебашня
как безумное дерево
то что умеет
расти и расти
и когда-нибудь
вырастет прямо до неба
и проколет его
как иголка
проколет холстину
и как истина
быстро проколет
придуманный мир.
. . .
И у жизни
минут и часов не осталось
все растратила
громко монетой звеня
и смеялась
как сладко
смеются русалки
когда тянут
своего обожателя в воду
и песни поют
свои странные песни
о странной любви
у которой ведь нет
ни конца ни начала
ни смысла.
. . .
И вновь темно
одна луна
на небе
она опять
кого-то ожидает
и кто проходит
каждому посмотрит
в лицо
большими желтыми глазами
перебирая
старую охапку
лучей
ползущих тихо
по земле
и мы
ей поклонимся
среди ночи
снимая шапки
ведь она -
царица
сидящая на троне
столько лет.
. . .
Скажите 
заветное слово
и я вам отвечу
как дождь
что шумит за окном
как ветер
который сорвал
и уносит 
последние листья
как солнце
которое хочет
нам всем улыбнуться
как тот ручеек
что бежит и смеется
не зная
зачем и куда.
. . .
Мысли и чувства твои
как домашние голуби
каждый вечер 
летают по кругу
над домом твоим
белоснежной 
и радостной стаей
что им мир
тот далекий
где реки и горы
леса и поля
в котором они
затеряются словно пушинки
и уже никогда
не вернуться обратно
и не смогут тебя полюбить. 
. . .
Радость встречает меня
на вокзале
дарит цветы
провожает до дома
ужин готовит
ложится со мною
в постель
дарит любовь
до утра
и потом засыпает
и я остаюсь
в мире один
провожать эти звезды
на небе
прощаться с луной
одинокой
обнимая рассвет
в тишине
как ребенка
опять обнимает
счастливая мать.
. . .
Плыть на облаке счастья
восторг для души
белый пух из него
превращается чудно
в цветы
в них вселяются
наши надежды и судьбы
и спускаются тихо
на землю
и там расцветают
и их дети наивные
видят в лесу на поляне
и не знают что это
твои голубые мечты
и твоя прилетевшая
с неба весною
судьба
словно белый подснежник
у старой тропинки
в прозрачном 
сосновом бору
среди звона
весенней капели.
. . .
Как много сладкого покоя
словно мед
он растекается
вокруг тебя
из старого 
волшебного кувшина
и можно ложками
и чашками
его черпать и пить
до самого рассвета
когда все заспанное утро
вдруг разбудит
жужжанье пчел
летящих чтоб с тобою
такую трапезу чудесную делить
да что там пчелы
тянутся медведи
лесной тропой
к твоим медовым закромам
вот будет пир
и на полмира эхо
его наверно разнесется
над землей
чтобы вернуться стаей
белых легких птиц
несущих в клювах
ягоды любви
такие трепетные
как и ласки
под луной огромной
и в окружении
горящих ярко звезд.
. . .
Ну где же мне
достать еще любви
найти ее в лесу
и под корнями
вековых деревьев
в кувшине глиняном
который спрятал 
заснувший великан
или в распахнутом
как синий плащ
чудесном небе
среди счастливых 
белых облаков
в волшебной легкой
розовой шкатулке
или на дне далеком
моря
в тишине
в тяжелом кованом
железном сундуке
оставленным 
пропавшим колдуном
для ласковых русалок
или у бога на руках
которые он мне 
протянет ночью чудной
не знаю
только знаю
что найду.
. . .
Эта дорога
только к счастью
и идет
только неведомо
когда к нему приводит
быть может в поле
ночью в тишине
а может быть
в лесу дремучем темном
или когда-то на рассвете
среди гор
высоких белых 
гордых и холодных
и если оборвется вдруг
на берегу
дорога эта
то значит счастье
в море утонуло
и ты на дне его найдешь
на золотом песке
и в окружении
танцующих русалок.
. . .
Прыгай смело
из раскрытого окна
в светлое
и радостное утро
воду пей
из быстрого ручья
и подыгрывай
поющим птицам
в роще рядом
девушек целуй
на берегу
чудного волшебного пруда
там где молодость
придет ко всем на свете
и тогда
устроится в душе
юность
как на дереве высоком
вставшим рядом с небом
на горе
чтобы принимать
приветы ветра.
. . .
Ты плывешь
в море жизни
и так рад
что пока существуешь
и дышишь легко
как цветы
на широкой лужайке
под небом
всегда голубым.
. . .
Жизнь становится тише
так ветер стихает
и уже чуть шевелятся
листья
на старых деревьях
а когда-то
рвались с своих веток
и хотели
взлететь в небеса
и вода
в этой вечной реке бытия
снова стала прозрачной
видно дно в глубине
и на нем
одинокие камни
как посланцы 
бестрепетной вечности
молча лежат.
. . .
Безжалостный холод
он скачет по миру
как белый 
таинственный всадник
ночами
и слышен
лишь цокот 
безумных копыт
а мы
притаились
в натопленных жарко
квартирах 
и вечно боимся
что он вдруг ворвется
сквозь двери и окна
в наш теплый уютный
и ласковый мир.
. . .
Мы прячемся
под одеяло ночи
с фонарями
на черной спине
и огромной луной
на ее обнаженной груди
она льет
этот желтый сироп
своих пьяных лучей
и качается в небе
как будто танцует
и с нами
такое творится
что не знаем
где ты а где я
где клубок
наших старых фантазий
и где то
что сегодня сбылось.
. . .
Жизнь - тяжелая ноша
и мы ее вместе несем
как добычу
на усталых плечах
и давно
даже жерди прогнулись
под тяжестью этой
и нам вслед
смотрят дети
разинув испуганно рты
и о том
что когда-то вернемся обратно
уже не мечтают.
. . .
Что мы будем
о главном с тобой говорить
его нет
вместе с нами
в застуженной комнате этой
рядом
только замерзшие в вазе цветы
две картины на стенах
о странах
где мы не бывали
и качается маятник
в такт 
нашим мыслям
которые вновь
так похожи
на грустное слово 
«прощайте».
ПЕТЕРБУРГСКОЕ
Это старая крепость
и шпиль ее тонкий
похож на иголку
которой наверно
по ночам зашивают
усталые призраки
все облака 
и в воде
он всегда нам казался
из золота солнца
и на нем
старый ангел
стоял у креста
и годами
лишь звезды считал
те с которых 
когда-то спустился.
. . .
Голубая вода
только в море
а в этой
в лесах затерявшейся
темной реке 
она вечно черна
словно платье монашки
которая вдруг
потеряла рассудок
и плывет по волнам
веря в то 
что по воле небес
превратилась в русалку.
. . .
Я прикасаюсь
к лучам света
над землей
переворачиваю их
сгибаю понемногу
чтобы светили
лучше чем вчера
а ночью
поправляю вновь
луну
чтобы не скатывалась
с неба
прямо в руки
и не качалась
над моею головой
деревьям кроны глажу
вместо ветра
чтобы любили
тоже и меня
и надуваю облака 
губами
пускай плывут
куда хотят
хоть на край света
ведь я сегодня добрый
почему-то
и никого
обидеть не хочу.
. . .
В рубашке черной
небо до утра
потом оно
сорвет ее
и бросит в воду
простой реки
текущей в море
как обычно
и знающей
свое предназначенье
оставить эту воду
никому
пусть она просто
превратится в волны
бегущие по свету
как мальчишки
бегут по улице
неведомо куда.
. 
. . .
Всю жизнь ни разу ты
не оглянулся
и не задел
на свете никого
и шел
не прикасаясь
ни к чему
и видел
только небо
только звезды
над поднятой
так гордо головой
не замечал 
прохожих и дорог
в дома не заходил
и не стучался
ночами в поле
оставался спать
и превращался в часть
большого мира
которого и нет
здесь на земле
а есть одни его
задумчивые тени.
. . .
Живи как хочешь
делай все что хочешь
верхом катайся
на луне ночами
с русалками играй
на берегу
в бесстыдные
девические игры
лежи на облаке
как на перине белой
и посылай на землю
поцелуи
в конвертах
из под
маленьких чудес.
. . .
Снег
это белый пух
от зимних тополей
они растут
на крыше неба
там где звезды
танцуют свои танцы
по ночам
и нежная луна
целует их
так долго
и хочет в омут
их обняв упасть
таинственный
и черный
как монах безумный
которого волшебник
превратил
в холодный камень
за его грехи.
. . .
Как раньше кремнем
высекали искры
для костра
ты высекаешь
красоту из слова
не просто красоту
а целый мир
с высоким небом
и землей цветущей
где зеленеют травы
по полям
шумят леса
и ветер бродит
как пастух
повсюду
сгоняя облака домой
в объятия
седого бога
за горизонтом синим
там где море
касается небес
и солнце зажигает
по вечерам
томительный закат
похожий на свечение
иного мира
в котором
души вечные живут.
. . .
Само придет к тебе
простое счастье
захочет жить с тобой
стелить тебе постель
поить тебя 
вечерним чаем
улыбаться
как улыбается
счастливая жена
и помогать тебе
писать стихи
как музы помогают
среди ночи
кружась вокруг
в своих 
прозрачных платьях
под дивную
мелодию любви.
. . .
Всего хватает для тебя
и света и тепла
и звезд 
горящих в небе
ну было бы
еще хоть три луны
едва ли стало б лучше
чем сегодня
или два солнца
чтобы горячей
они светили летом
друг за другом
или возлюбленных
веселый батальон
все это просто выдумки
пустые
в которые не веришь
и ты сам
нужна одна любовь
одна река
и жизнь одна
плывущая по ней
к своему счастью
и больше ничего
на этом свете
не нужно в самом деле
никому.
. . .
Для радости
дана любовь
и небо голубое
и луна
и звезды
листья на деревьях
и цветы
трава зеленая
на поле бесконечном
и тишина глубокая
в лесу
и волны
в море синем
и надежды
которые
ты сам себе придумал
чтоб ими
устилать свой путь
как белым снегом
в январе зима
нам устилает жизнь
для красоты
и света.
. . .
И не устал ты
провожать закаты
словно девушек
с которыми расстался
навсегда
и не надоело тебе
радоваться жизни
будто елочным игрушкам
в новый год
и разве ты не хочешь
превратиться
в облако большое
что вобрало 
мудрость мира
и плывет
в безбрежном небе
как далекий
белый пароход.
. . .
На зеленом поле жизни
беготня минут часов и дней
а над ними
царство белых 
добрых облаков
там не существует
даже время
только птицы иногда
взлетают к ним
на небо
крыльями касаются чудес
снова возвращаются
на землю
и сливаются
с полями и лесами
с ярким светом 
голубого дня
тьмой глубокой ночи
и молчаньем бога
на часах вселенной
в необъятной вечной 
вышине. 
. . .
Кто хочет тот может
открыть эту дверь
и войти
в дивный сад
где счастливые птицы
щебечут
только там
уже осень
и глазастые лужи
от новых дождей
смотрят в небо
и видят в нем
бога
он добрый
и гладит их нежно
руками
и по ним
потихоньку
плывут облака
вереницей влюбленных
не веря
что будет так скоро
зима.
. . .
И снег кружится
в воздухе пустом
как стаи
белых мух
на зимнем солнцепеке
когда мороз
ведь может и обжечь
и забирается
как будто бы
под кожу
и мы со смехом 
кланяемся дню
за то что он
сегодня очень добрый
и запросто
разгонит облака
которые 
к нему налипли
в душу.
А вдруг
сегодня снова
будет солнце
когда день станет
безупречно белым
и поплывет оно
над головой
и плюхнется
в далекий пруд
заката
и буду я
писать ему
стихи.
. . .
И за окном
проплыли фонари
как будто
на волнах
больших и синих
и звезды
отражались в них
как лица
испуганные чем-то
и луна 
царицей сказочной
над ними млела
на огромном троне
из серебра
в торжественной
ночной тиши
где слышен
только звон
колоколов небесных.

СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ:

Носов  Сергей Николаевич.  Родился в Ленинграде ( Санкт-Петербурге)  в 1956 году. Историк, филолог,  литературный  критик, эссеист  и поэт.  Доктор  филологических наук и кандидат исторических  наук.  С 1982 по 2013 годы являлся ведущим сотрудником   Пушкинского Дома (Института Русской Литературы) Российской Академии  Наук. Автор большого числа работ по истории  русской литературы и мысли и в том числе нескольких   известных книг  о русских выдающихся  писателях и мыслителях, оставивших свой заметный след в истории  русской культуры: Аполлон Григорьев. Судьба и творчество. М. «Советский писатель». 1990;  В. В. Розанов Эстетика свободы. СПб. «Логос» 1993; Лики творчестве Вл. Соловьева СПб.  Издательство «Дм.  Буланин» 2008;  Антирационализм в художественно-философском творчестве  основателя русского славянофильства И.В. Киреевского. СПб. 2009. 

    Публиковал произведения разных жанров  во  многих ведущих российских литературных журналах  -  «Звезда», «Новый мир», «Нева», «Север», «Новый журнал», в парижской  русскоязычной газете  «Русская мысль» и др.  Стихи впервые опубликованы были в русском самиздате  - в ленинградском самиздатском журнале «Часы»   1980-е годы. В годы горбачевской «Перестройки»  был допущен и в официальную советскую печать.  Входил как поэт  в «Антологию русского  верлибра», «Антологию русского лиризма», печатал  стихи в «Дне поэзии России»  и «Дне поэзии Ленинграда» журналах «Семь искусств» (Ганновер), в  петербургском  «Новом журнале», альманахах «Истоки», «Петрополь»  и многих др. изданиях, в петербургских и эмигрантских газетах. 

После долгого перерыва  вернулся в поэзию в 2015 году. И вновь начал активно печататься как поэт – в журналах «НЕВА», «Семь  искусств», «Российский Колокол» , «Перископ», «Зинзивер», «Парус», «Сибирские огни», «Аргамак»,  «КУБАНЬ».  «НОВЫЙ СВЕТ» и др.,   в  изданиях  «Антология Евразии»,» «Форма слова»  и «Антология литературы ХХ1 века», в альманахах «Новый енисейский литератор», «45-я параллель», «Под часами», «Менестрель», «Черные дыры букв», « АРИНА НН» ,  в сборнике посвященном 150-летию со дня рождения К. Бальмонта, сборнике «Серебряные голуби (К 125-летию  М.И. Цветаевой) и   в целом ряде  других   литературных  изданий. В 2016 году стал финалистом ряда поэтических премий – премии  «Поэт года», «Наследие»   и др.   Стихи переводились на несколько европейских языков.  Живет в Санкт-Петербурге.