навигация по сайту:
Главная страница Алексей Борычев

Обо мне

Общая информация

Пол
Мужчина
Дата рождения
25/05/1973
Обо мне
ЛЮБАЯ ГЛУПОСТЬ, СКАЗАННАЯ ВОВРЕМЯ, ОБРЕТАЕТ СВОЙСТВА МУДРОСТИ

ПЕРВАЯ СТРАНИЦА: http://www.stihi.ru/avtor/adonais

ВСЕ СТИХИ: http://www.stihi.ru/avtor/adonais1


Автор нескольких книжек стихотворений и публикаций стихов журналах:
"Новая Юность", "Нева", "Зинзивер", "Смена", "Юность", "Аврора", "Кольцо А", "Наш современник", "Мы", "Студия", "Московский вестник", "Слово/Word", "Второй Петербург", "Невский альманах", "Север", "Нива", "Простор", "Звезда востока", "Время и место", "Байкал", "Волга 21 век", "Сура", "Новая Немига литературная", "Слово Забайкалья", "Иные берега Vieraat Rannat"; в газетах: "Российский писатель", "Московский литератор", "День литературы", "Литературная газета", "Культура"; в альманахах: "Истоки", "День поэзии. 2011 г.", "Муза", "Сияние лиры", "Витражи", "Новый енисейский литератор", "Останкино" и многих других
пишу стихи с
девяностых

Контактная информация

Город
Москва
Страна
Российская Федерация

Образование

Учебное заведение
МГТУ
Год окончания
1997

Друзья-поэты

  • Пока еще нет друзей
Алексей Борычев
Алексей Борычев
В раскалённой чувственной печи
Плавится чугун воспоминаний.
На часах густеющей ночи –
Маятник пустотных колебаний.

Смолы бесконечности шипят,
Пузырятся правдой липкоструйной,
И вскипает знаний пенный яд,
И звучат расстроенные струны

Резвости ржавеющих ветров.
Грозы рассыпают молний знаки
В густоте бессмысленных миров,
Где явленья вовсе не двояки.

Крошится бессмертия свинец
Молотом событий б
7 лет назад
  • Регистрация
  • 21.07.2017 01:32
  • Последний вход
  • 7 лет назад
  • Просмотры
  • 649 просмотров
  • Алексей Борычев создал(а) стихи в дневнике ИЗБРАННЫЕ СТИХИ. БОР...

     

                                Алексей БОРЫЧЕВ

     

    Мороз

    Лунный лимон
    Хрупок и свеж.
    Звёздным ножом
    Ломтик отрежь.

     

    Ограничение восприятий

    (сонет)

    Услугой скрытности времён
    От сердца, разума и зренья
    Трёхосный мир и сохранён!
    И, если будут нам прозренья

    Заметить времени закон,
    Аннигилируем творенье
    Бытья трёхмерного. - Легко
    Миры всех высших измерений

    Исчезнут, скручиваясь в ноль,
    Когда почувствуем их нормы,
    Подобно времени. Юдоль

    Темна земная, но бесспорно:
    Ограниченьем восприятий
    Оберегает нас Создатель!

     

     

     

     

     

     

    Март

    Звонко разбился январь
    Каплями дней.
    Пала туманная хмарь,
    Прошлое - в ней.

    Марта легчайшая дрожь -
    По небесам.
    Солнца приколота брошь
    К серым лесам.

    Ласково смотрит с небес
    Ангел Весны,
    Плавно вращает в судьбе
    Ось тишины.

     

     

    Терпение

    Когда воцарился безумный царёк,
    Восславились двое - Курок и Ларёк, -
    Народы молчали.
    Народы молчали, когда на войну
    Бессмысленно выродок кинул страну,
    Все были в печали.

    Народы молчали... молчат и теперь,
    Когда государство окрепло, как зверь
    Оскаливши зубы,
    Готово бедою потешиться всласть! -
    Такая уж чёрная дикая власть, -
    Работает грубо.

    И снова беда за бедою растёт,
    И вновь у подъездов толпится народ,
    Несчастный, забитый!
    Века он молчал, и теперь он молчит!
    Терпения нить - натянулась - скрипит:
    Ничто не забыто!

    А ежели вдруг оборвётся она. -
    Узнает героев родная страна!

     

    То ли дни короче стали…

    То ли дни короче стали,
    То ли я слабее стал,
    Только потускнел местами
    Яркой осени кристалл.

    Лихорадкою рябины
    Всё вокруг поражено.
    Два луча, как два рубина,
    Солнце бросило в окно.

     

    На просторах тьма гуляет…

    На просторах тьма гуляет,
    Камышами шевелит.
    Эхом и собачьим лаем 
    Воздух августом прошит.

     

    Оглянулся: там ли, тут ли – Ожидание цветёт.
    Остывающие угли
    Рассыпает небосвод.

     

    Утро смело улыбнётся
    Рассмеётся тишина…
    И за лесом оборвётся
    Одинокая струна.

     

     

     

     

     

    Самолёт тоски хрустальной

    Ослеплён осенней сталью, Сонной синевой небес, Самолёт тоски хрустальной Посреди лесов исчез.
    Расслоился, растворился Средь седеющих осин, В искры снега обратился И в мерцание трясин…
    В угасающие мысли Засыпающей совы, В нарисованные числа…
    Да во что ни назови!..

     

     

    Испив тишины

    Хрустальной тишины испив,
    В объятьях света,
    Под осени хмельной мотив,
    Уснуло лето…

    Скользит унылое пятно
    В свинцовых тучах,
    Бросая в мутное окно
    Багровый лучик.

    Расстроенный ветров клавир
    Звучит устало.
    На атомы разбили мир
    Дождей фракталы.

     

     

    Тревожная элегия

    За мною наблюдали злые мысли Тенями обезлиственных дубов. Грехами облака над ними висли, Скрывая в небе присную любовь.
    И снегом распушился по равнинам, Тяжёлым снам предшествующий, день, Где ветерок разбойником былинным Забил в просторы – хо'лода кистень.
    И тихо вдаль былое уходило Шагами умножавшихся утрат, А времени чадящее кадило На всех, кто был спокоен, тих и рад
    Струило тяжкий дым воспоминаний, Скрывающий грядущее во мгле Фрагментами былого, именами Всех тех, кого не стало на Земле…

     

    В небезопасной темноте…

    В небезопасной темноте Я спрятал ком переживаний. Кто был свидетелями – те Давно ослепли от страданий.
    И хоть не вижу я его, Но страх берёт меня во мраке, Покуда знаю: ком – живой, И подаёт мне злые знаки.
    И я, и те, кто был в былом Со мной, когда комочек прятал, Найти не могут этот ком, И темнота не виновата…
    Ещё горит в душе огонь, Но темноту не освещает. В кулак сжимается ладонь, Но страх мне пальцы разжимает!

     

    Свет ноября

    Отражённый стеною скучающих дней
    И пропитанный дрожью иных измерений,
    Горний свет ноября – ты, как память, во мне
    Сфокусирован зеркалом ярких мгновений.

    Угасанье твоё – не прошедшего тьма
    И не сумрак грядущего времени злого.
    Просто скоро на окнах узором зима…
    Просто кем-то забыто заветное слово…

    На устах тишина, и на сердце – вина.
    Золотая обитель давно опустела.
    Бесконечность,  и та – бесконечно одна.
    Для другой – декабри расставляют пределы.

     

     

    Переменными огнями…

    Переменными огнями
    Освещая грани дня,
    Сквозь томленье между снами
    Время смотрит на меня.

    То волненьем, то покоем,
    То печалью поглядит,
    То смешливое такое,
    То сурово, как бандит.

    Улыбается, прищурясь
    Заоконной тишиной…
    Я окно перекрещу, раз
    Там мерцает мир иной,

    И с небес его – прозренья
    Падает метеорит,
    И светящееся время
    С ним о чём-то говорит.

     

    Над тайнами встреч…

    Над тайнами встреч с позабытым собой
    Восходит цветущая памятью тьма
    И тихо трубит в поднебесный гобой,
    Взобравшись на мачту мороза, зима, Озвучив покой голубой…

    О лезвие холода точит ножи
    Седая, во снах отражённая, грусть.
    Но мир мой пред нею давно не дрожит,
    Повадки её разучив наизусть
    По книге с названием жизнь.

    В полотна времён зашивая простор,
    Усталая мысль каменеет, она
    Легко погружается в некий раствор
    Облатки истомы в кипении сна
    И гаснет сознанья костёр.

    И близкое с дальним, сливаясь в одно
    В зрачке ледяном остроглазой луны,
    В иные миры открывают окно,
    Где время, пространство не разделены
    Законов высокой стеной.

    Где точным лекалом провидческих дней  Очерчена горних высот кривизна.
    Бессмертие птицей кружится над ней,
    И бабочкой бьётся под ней новизна
    Забытых, но верных идей.

     

     

     

     

    Ни звука, ни слова, ни вздоха...
      Ни звука, ни слова, ни вздоха.
    Откуда? - конечно, оттуда...
    Зима, ожиданье, простуда.
    Черства повторений лепёха!

    Обиды в ночи растворяя,
    Ты сам каменеешь под утро.
    А после крыло перламутра
    Помашет из горнего края!

    На простыни стынет былое
    Просыпанной звёздною пылью.
    Подняв невесомые крылья,
    Порхает в пространство другое
    Лимонница порванной жизни...

    Какие слова здесь? - молчанье!

    Но мир беспокоен, отчаян.
    И время нервозно, капризно.

     

     

    Август

    Ещё в едином русле не сошлись
    Река отвесных дней с рекой пологих,
    Но больше не зовёт густая высь
    Отсутствием и многого, и многих.

    Ещё не вдоль времён, а поперёк
    Стирает память тень, темнее сажи,
    Того, кто стал и жалок, и жесток,
    И ничего без страха не расскажет.

    На белую поверхность светлых чувств
    Ложится ощущение повторов
    Событий, разрисовывавших грусть
    По прошлому - бесстрастия узором.

    Остыло ощущенье теплоты,
    Но теплота пока что не остыла.
    И падают созревшие плоды
    С деревьев под названьем "То, что было".

    И на вопрос: а будет ли ещё? -
    Ответ, как боль и как земля, коричнев.
    Стоит сентябрь, бессмертием крещён.
    А что за ним - бессмысленно, вторично.

     

    Тьма...

    Эту тьму, что пришла погостить ко мне -
    Ни впустить, ни прогнать. И стоит она,
    Размыкая круги пустоты в окне,
    Раздробив тишину на осколки сна.

    И стоит, и молчит, и глотает дым.
    Это полночь свои развела костры,
    И заметны повсюду её следы
    И шаги, вдоль по душам, легки, быстры.

    Только полночь и тьма, никого кругом.
    И затерян мой дом в их немых лесах.
    И томлений о прошлом колючий ком
    Вдоль по памяти катится прямо в страх.

    Эта тьма, эта тьма - в никуда мой путь.
    Путешествие в страны зеркальных дней,
    Где, рассыпав предчувствий моих крупу,
    Ожидание счастья кружит над ней.

     

     

     

    Одиночество

    Между мной и тобой - сквозняки
    Расстояний, ворующих нас
    Друг у друга, предельно легки,
    Словно кружево искренних фраз.

    Меж твоей и моей тишиной
    Разговоры закатных лучей.
    И бессмертие пахнет весной,
    На твоём расцветая плече!

    Меж цветными загадками слов
    Оживает растерянность чувств,
    Из которой всеядное зло
    На обед приготовило грусть.

    Одиночества бледный цветок -
    Точно лилия в спящей воде.
    Нарисуй мне разлукой восток,
    Ты!
       которая здесь, и нигде.

     

    И свет, и тьма - равновелики...

    (триолет)

    И тьма, и свет - равновелики
    В судьбе, теснимой пустотой.
    Таков закон, совсем простой:
    И тьма, и свет - равновелики...

    Так говорят цветные блики,
    К теням пришедши на постой:
    И тьма, и свет равновелики
    В судьбе, теснимой пустотой.

     

     

    На зимнем холсте...

    На зимнем холсте, потонувшем в квадрате
    Оконной морозной густой синевы,
    Декабрьская ночь суетилась во мраке
    Под сиплые звуки метельной молвы.

    Синицей в окно постучавшее утро
    Склевало с ладоней рассвета звезду,
    И время, густевшее быстро и круто,
    Декабрьским деньком растеклось по холсту.

    И краски застыли, но воды пространства
    Размыли узоры морозного дня.
    И сумерки лезвием лунным бесстрастно
    Очистили холст, пустотою звеня.

     

     

    Я вижу, как время гуляет по небу...

    Я вижу, как время гуляет по небу,
    Легко поднимаясь по звёздным ступеням
    Туда, где живёт одинокая небыль...
    Где брошен в галактики вечности невод -
    Ловить золотых пескарей вдохновенья.

    В тех омутах звёздных так много земного,
    Так много там плещется юного счастья,
    Так много знакомого, сердцу родного,
    Что кажется быть и не может иного,
    Чем то, что встречаем привычно и часто.

    Но тени событий там столь многоцветны!
    Там всякая радость смеётся лучами
    Добра, и всё жуткое кажется бледным.
    Взрастает бессмертье квазаром несметным
    Из той пустоты, где живучи печали.

    А мы, согревая у печки покоя
    Промокшие ливнями горестей души,
    Небрежно к щеке прикоснёмся щекою,
    В окно поглядев, скажем: небо какое!..
    Как тихо! - шепну я. - Ты только послушай.

     

     

    И раньше пришла... и раньше ушла...

    И раньше пришла... и раньше ушла...
    И силы понять - негде взять.
    "Зовут, - говорила, - пора: дела.
    Забудь и начни опять...

    С тобой, - прошептала, - мои слова
    И горький бессмертья вкус.
    Огонь и ветра, и полынь-трава.
    И дней обветшалых груз".

    Прощание белое, как туман.
    Весла приглушённый плеск.
    Молчание. Шёпот лесных полян.
    И полночи звёздный блеск.

    Я знаю - прозрачная, как стекло,
    Играя тенями крыш,
    Легко чередуя: темно - светло,
    Теперь предо мной стоишь.

    А где-то в воронку погибших дней
    Стекает былая мгла.
    На тысячу добрых сердец родней
    Ты в ней для меня была.

     

     

     

     

    Очнуться далёкой планетой...

    Очнуться далёкой планетой,
    Забытой своею звездой,
    Летящей куда-то и где-то
    Над тёмной вселенской грядой.

    И видеть квадраты и кольца
    Тебе неизвестных времён,
    Звенящие как колокольцы
    Забытых, но звонких имён.

    Встречая вторичные дали,
    Забыть о первичных навек,
    О том, что тебя называли
    "Любимый ты мой человек".

    И знать, что какого-то завтра
    Не будет уже никогда.
    Сомкнётся кромешная правда:
    Я - глина, песок и вода...

     

    Весны сквозная синь...

    Весны сквозная синь.
    Светящаяся истина.
    Застенчивость осин,
    Прозрачная, лучистая.

    Кораблики тепла
    По морю стыни плавают,
    И теплых дней расплав
    Стекает с неба лавою.

    Весны блестящий диск
    Вокруг меня вращается,
    И мир, суров и льдист,
    На части разрезается. -

    На щебетанье мглы,
    На пенье ручейковое,
    На воды рек, светлы,
    Что были стужей скованы...

    И солнечным стеклом
    Леса переливаются,
    Как память о былом,
    Всегдашняя, живая вся!

    А солнце - просто дым,
    Оранжевый, берёзовый
    Над мартом молодым,
    Над снегом бледно-розовым.

     

    Горчат сырые дни…

    За далью даль, за болью боль.
    Горчат сырые дни.
    Дымят зажжённые судьбой
    Лиловые огни.

    А рядом – тихое «хочу»
    И громкое – «молчи»,
    Верны озябшему лучу
    В остывшей злой ночи.

    Качают времена корвет
    Пространства моего…

    За светом – тьма, за темью – свет,
    И больше ничего!

     

     

     

     

     

    Два ириса

    В бессмертной болотной глуши
    Два ириса сонных качаются –
    Дыхания два, две души,
    Живут, в постоянстве отчаявшись.

    Под ночи бездонную песнь,
    Под чёрною мглой одиночества –
    Кого же зовут они здесь –
    Поведать лесные пророчества!

    Белеет болотная ночь,
    Болеет, слепая и старая,
    И лечат её под луной
    Два ириса сонными чарами.

    Как змеи, снуют времена,
    И песня далёкая слышится,
    Но в полночь встаёт тишина,
    Лишь ирисы тихо колышутся.


    Больше, чем есть…


    В каждой игрушке больше, чем есть!.. В каждой игрушке...
    Грань бытия. Слёзы и плач. Порох и пушки…

    В каждой слезе плавится лёд смелой улыбки.
    В белую ткань прожитых дней вшиты ошибки.

    Сколько осталось? Сколько сбылось? Важно ли это,
    Если всю жизнь смотрит в тебя ствол пистолета?..

    Знаю, что есть больше, чем смерть: нечто такое –
    Что веселей праздного дня, тише покоя.

    Но бытие слепо, как ночь в пене заката,
    И расщеплён в наших сердцах времени атом.

    И потому скрыто от нас некое нечто,
    Что – вне пространств, что – вне времён, что – бесконечно!

    В каждом, кто есть – больше, чем есть; больше, чем было.
    Чувство и мысль, память и страсть – наши могилы!

     

    Чай

    Просторы трепетных стихий
    Пронзая голосом печали,
    Глотает боль мои стихи,
    И запивает рифмы чаем

    Перетомлённой тишины,
    Где растворённые, как сахар,
    Прозрачны северные сны,
    Что я смотрел, борясь со страхом…

    Кругом толкутся времена,
    Слегка похожие на мысли
    О том, что в этих давних снах
    Забыты мною злые смыслы

    Всего, что мучило меня
    И боль навеки поселило…
    Ночная тишь стоит, звеня.
    И спит уставшее светило.

    И – слышно – булькает звезда
    В уже остывшем этом чае,
    И то, что будет так всегда –
    Ах, ничего не означает!

     

     

     

     


    Декабрьская смола


    В ручьях мороза тихо слышно
    Журчание декабрьских смол,
    Когда в пространстве неподвижно
    Цветок отчаянья расцвёл.

    По высохшей реке удачи,
    По позабытым голосам,
    Они текут, смеясь и плача,
    Искрятся полднем по лесам.

    Их капли – солнечные блики.
    Их запах – стылый цвет небес.
    Январь суровый, многоликий
    Под их журчание воскрес…

    Смывая тяжкие глаголы
    Со строк рассеянной судьбы,
    Текут декабрьские смолы
    Туда, где дали голубы.

    Где сосны вышили крестами
    Снегов сухое полотно,
    Где в синем севера кристалле
    Цветенье зим отражено,

    Где времена глухи, жестоки Пронзают тишиною лес
    И зорь кровавые потоки
    Стекают с лезвия небес.


    Но даже здесь я различаю Журчание декабрьских смол... А в небе долгими ночами Играет звёздами Эол.

     

     

     

     

    И рыба-ночь, и суслик-утро…

    (триолет)

    И рыба-ночь, и суслик-утро
    Питаются травой небес.
    Бывают там, бывают здесь – И рыба-ночь, и суслик-утро.

    А я гляжу на них, я весь,
    Как дуб, корявый, но премудрый.
    И рыба-ночь, и суслик-утро
    Питаются травой небес.

     

    Ежата зимы

    Ежата зимы – тонкоиглые бесы – сбежались на праздник снегов.
    В трясины, в низины, в кромешную небыль, в стоячие воды болот.
    И машут огнями и пляшут тенями, выходят из всех берегов.
    Высоко летают, и скачут и лают, ломая декабрьский лёд.

    Болота блуждают слепыми кругами над силой своей немоты,
    И мышью простор убегает под камень, змеиные звёзды кружат.
    Меж кочек шипящих – от злого круженья вскипают оконца воды.
    И чёрная плазма болотистой жижи, пугая, съедает ежат.

    Они, погибая, всё-всё понимают, и плачут и стонут, вопят.
    Но звёзды болот, их змеиные жала – под жижей – растут и растут.
    И время кукожится, будто бы стая забытых осенних опят,
    Для праздника снега ежам не оставив хоть пару никчемных минут.

     

     

     

     

     

    Свет стоит…

    Свет стоит. Простору внемля,
    Ты идёшь по бирюзе,
    Сопрягая небо, Землю,
    Отражённые в слезе.

    Время пеплом на ладони
    Рассыпается, лежит,
    И бессмертие – бездонной
    Речкой около бежит…

     

     

    На внутренней подкладке времени…

    На внутренней подкладке времени
    Я вижу белый шов судьбы,
    А в тридесятом измерении
    Бастуют злющие рабы.

    Чего они хотят - не знаю я.
    Горят торфяники, леса...
    Ведёт меня тропа (лесная ли?)
    В берёзовые небеса.

    Потусторонней ежевикою
    Осыпаны мои пути,
    И беспорядочными бликами
    Смеётся прошлое в груди.


    Не хватало...


    Ледяной стрелой летящей
    По охрипшей тьме времён,
    Кристаллического счастья
    Он разбил седой полон.

    Разметавшиеся искры
    Ошалевшего огня,
    Обращались в капли, быстро
    В темень падая, звеня.

    И во тьме времён так чётко
    Обозначился июль,
    Ёлки с вычищенной чёлкой,
    Зоркий взгляд лесных косуль,

    Речки сонное дыханье,
    Скрип осей земных пространств,
    Колебанье, колыханье
    Дыма дальнего костра,

    Чьё-то пенье и шептанье,
    Приближенье влажных губ,
    И улыбка тихой тайны,
    И прощанье, и испуг…

     

    Сентябрьские струи тягучи...

    Сентябрьские струи тягучи.
    Сентябрьские блёклы огни.
    Привязаны тяжкие тучи
    К земле.
    Их возьми, потяни

    За нити дождей бесконечных,
    За - в темень ушедший - июль...
    На солнца еловый подсвечник
    Смотри через дремлющий тюль...

    И первых снегов телеграммы
    Душой близорукой читай.

    Ни слова, ни мига, ни грамма
    Не стоят ни ад и ни рай!

     

     


    Алая слюда

    Гирлянды ледяных шаров
    Звенят твоим морозным смехом.
    И леденится день, багров,
    И пузырится пенным эхом
    Заснеженная пустота
    В тени лилового куста.

    Во снегом вспененной глуши
    Купаются, плывут берёзы
    На острова твоей души,
    Где всё ещё бушуют грозы,
    Где жизни вязкая слюда
    Течёт в прошедшие года,

    В которых кружев белизны
    Январской много больше было,
    Цвели рябиновые сны
    Румянцем щёк твоих так мило,
    Что нетерпения хрусталь Разбить обоим было жаль!

    И в те года вплетала ты
    И спящих рощ немую чуткость,
    И смеха синие цветы,
    И скорого прощанья чувство.
    Но жизнь алела и текла
    В узорах льдистого стекла!

     

     

     

     

     

     

     


    Теперь твой смех, как свет, стоит
    В еловой темени сверкая,
    Слоится, множится, звенит,
    Как непонятность колдовская.
    Но жизни алая слюда,
    Увы, застыла навсегда!

     

    myblog 2443 дн. назад
  • Алексей Борычев
    В раскалённой чувственной печи
    Плавится чугун воспоминаний.
    На часах густеющей ночи –
    Маятник пустотных колебаний.

    Смолы бесконечности шипят,
    Пузырятся правдой липкоструйной,
    И вскипает знаний пенный яд,
    И звучат расстроенные струны

    Резвости ржавеющих ветров.
    Грозы рассыпают молний знаки
    В густоте бессмысленных миров,
    Где явленья вовсе не двояки.

    Крошится бессмертия свинец
    Молотом событий б
    profile 2443 дн. назад
расскажите друзьям если Вам понравились мои стихи