«В пикЕ закручен жизни миг, 

И в виражах застыло детство. 

И есть возможность оглядеться: 

Чего же в жизни ты достиг?»

  Маргарита Шульман

http://russianpoetry.ru/stihi/vozmozhnost-ogljadetsja.html#c

Оглядеться есть возможность.

Нет возможности понять.

Жизнь оценивать не сложно

И записывать в тетрадь

Цели, мысли и поступки

И вести наградам счёт.

Но цепочка фактов хрупких

Бурной речкой вдаль течёт,

За пределы наших судеб.

Впереди туман веков.

Кем для будущего будет,

Смертный видеть не готов.

Я в пустоте не ведаю покоя,
При выборе вселенной, каждый раз
Крылатый брат рождается со мною
Невидимый для посторонних глаз.

Он держит мыло в мамином корыте,
Когда мочалка жёсткая как ёж,
Он справедливость в логике событий,
Где что посеешь - это же  пожнёшь.

Он знает строй сладкоголосой лиры,
Он в битве с тьмой отточенным мечом,
Он тот, кто смотрит на суровость мира
Через моё усталое плечо.

Он шепчет мне, стареем понемножку,
А иногда, в один из чёрных дней,
За краем глаз пододвигает крошки,
И делает их чуточку сытней.

Мы это проходили многократно,
Когда от ног течёт под сердце лёд,
И брат мне шепчет, нам пора обратно,
Ты мой хранитель, нынче твой черёд.

Мой жизни след затягивает пылью,
Я вроде бы держался молодцом,
Но, сзади ангел расправляет крылья.
Мой скорбный брат с измученным лицом.

Уходит с маем буйная весна.
Цветёт сирень на улицах пахучая.
Великий праздник встретила страна -
Любимая и самая могучая.

Блестит на солнце нежная листва
И пенье птиц, как лучшее приветствие.
Пока ещё не скошена трава -
С дизайном городским несоответствие.

Дороги в лужах, но не от дождя.
Воды полно - полив с утра для сырости.
Привычное для всех начало дня,
Где трактора спасают от унылости.

10.05.2019

Опускается ночь на остывшие в сумерках крыши,
Зависает Луна, как монета в пустых небесах,
Где-то плачет ребёнок, и звук тот почти что не слышен,
Этот плач, в пустоте будет взвешен на звёздных весах.

Мама вышла на кухню и долго судачит с подружкой,
Всё пока хорошо, безмятежен планеты полёт,
Ну, а если весь Мир, у ребёнка в руке погремушкой,
И ручонка вот-вот, об кроватку его разобьёт?

Там стихия огня с пустотой в бесконечности спорит,
Над нездешней планетой пол неба закрыто Луной,
И кружатся галактики в камешке круглом у моря,
Омываемым в шторм набегаюшей тёплой волной.

Там звенит астероид на струнах слепящего света,
Там хранилище чьих-то открытий, великих идей,
Но спускаются древние Боги на нашу планету,
Воплощаясь в таких, беспокойных без мамы детей.

Завершается ночь пируэтами звёдного бала,
И становится истина жизни предельно проста,
Бесконечность Вселенной вмещая великое в малом
На заре зависает росинкой в ложбинке листа.

Эта связь бытия, где сложнейшее выглядит просто,
А создатели - Боги безглазы, безмолвны, стары,
Где-то плачет ребёнок среди равнодушия взрослых,
Значит в космосе дальнем лишаются жизни миры.

"Изолируйте 50 самых богатых евреев, и все войны прекратятся".
Генри Форд
Война народу не нужна.
Но парадокс: его руками
Ведётся на земле она,
Страшнее становясь с веками.
Среди народов и племён
Всегда есть свой наполеон,
Который людям на беду
Разжечь пытается вражду.
Всех ставит он в одно каре,
Несчастных в жизни и успешных.
Какая разница! Все пешки
В его  рассчитанной  игре.
Чтоб этот мир перекроить,
Он, гений планов и прожектов,
Людей сжигает  на проспектах
И строит счастье на крови.

Посвящается ушедшему от нас хорошему человеку и поэту.
Виктору Виноградову

Словно с гулом кружащийся смерч,
В пятнах крови повязки на ранах,
Эскадрон пробивается в Керчь,
На корабль уходящий в туманы.

Им не стоит коней торопить,
Хоть и держатся всадники гордо,
Но всё больше уснувших в степи,
И всё меньше оставшихся в сёдлах.

К водопою наперегонки,
Где в овраге ручей говорливый,
Обагрённые кровью клинки
Вытирают о конские гривы.

Пряча раны под потным бельём,
Оглянуться назад не дерзая,
Где шурша в тишине ковылём,
Кони ищут по стонам хозяев.

На востоке полоска видна,
Надо силы собрать уезжая,
Дышит в спину пожаром страна,
И уже не своя, а чужая.

От причалов ползут корабли,
Словно кровью, закатом облиты,
А в степи давит конь ковыли,
Потерявшим подкову копытом.
.............................

Там привязаны кони уздой к фонарям,
Сделан выбор, поручик, и дался он трудно,
В неизвестность уходим по бурным морям,
Зря наверное мы торопились на судно.

Горяча под рукой рукоять палаша,
Всё, что было - вчера, ничего на сегодня,
В полосе за кормой тонет чья-то душа,
Вместе с верным конём - опоздавшие к сходням.

Остаётся на честь и на верность лимит,
Но не надо пророков, не надо мессии,
Парохода труба надо мною дымит,
Закрывая завесой больную Россию.

Мы ещё на чужбине отплачем по ней,
На чужих берегах в похоронные будни,
Дай нам Бог не стрелять благородных коней,
Не выискивать лица знакомых на судне.

Торопиться не стоит, спеши - не спеши,
Здесь не будет перины, а просто полати,
Где-то там, за кормой, половинка души,
На трёхгранном штыке у кого-то из братьев.

Там ещё выбирают для черни вождей,
Здесь, над мачтой струится туман пеленами,
Гривы волн за кормой, как табун лошадей,
Всё стремятся за нами, стремятся за нами.

........................................

Пора бы забыть, и уже не жалеть ни о ком,
Отречься от прошлого в жизни приняв перемены,
Тот год високосный скатился змеиным клубком
В холодные воды Парижской, дымящейся Сены.

Тоска по России, в которой не те времена,
И где тот корабль под Андреевским флагом на рее,
В Париже весеннем, цветами торгует княжна,
Букета в корзине фактурно собрать не умея.

Похоже, что в ручках когда-то держала иглу,
И платье заштопано тонко, со вкусом как будто,
А штабс-капитан оставляет цветы на углу,
Чтоб можно продать эти розы ещё раз кому-то.

На тумбе бумажки почти что прозрачны на свет:
- Ищу сослуживцев, на фронте командовал ротой.
- Владеет французским, непьющий, военный, корнет,
Умеет шофёром, но ищет любую работу.

Ещё поднимается где-то Андреевский флаг,
И горны играют, встречая французские зори,
А там, на востоке, уже заселяют ГУЛАГ,
И строят ограды скрывая от всех лепрозорий.

Висит над страною махорочный, жёлтый налёт,
И блекнут цвета, в серой жизни, на лицах, в одежде,
Россия жива, и она никогда не умрёт, 
Но в ней не бывать благородству такому как прежде.

.................................................................

Ещё темно, на Сен - Жермен - де - Пре
Готовят кофе и пекут батоны,
Течёт в прохладном воздухе амбре,
Ванильных нот на памятник Дантону.

Над мусорным контейнером пожар,
Горит бумага - старая газета,
А на углу задумчивый клошар
Похож на загулявшего поэта.

Кафе " Де Флор", кюре сосёт винцо,
Манкируя своим духовным саном,
И женщины скуластое лицо
Над чашкой кофе с тёплым круасаном.

Простой костюм, вельветовый берет,
Блузон с большим, широким, пышным бантом,
Не торопясь, пассажем " Сент Андре"
Сюда идут поэты, музыканты.

Для женщины наверное престиж,
Просиживать с художниками днями,
Врастая в этот ветренный Париж
Славянскими надёжными корнями.

Но что-то ей покоя не даёт,
Она как будто сжатая пружина.
Сегодня ожидается полёт,
К Парижу недоверчивых снежинок.

Сливаясь вместе, замедляя бег,
Когорта туч спускается всё ниже.
Славянка ждёт, когда закружит снег,
Нормальный снег над чувственным Парижем.

Смех у юной амазонки

Очень радостный и звонкий.

Ей не нужно мужиков.

Силой быстрых кулаков

И мечём своим гордится.

И одной неплохо спится.

Не мечтает быть женой.

Вместо мужа ратный бой –

Путь борьбы и путь побед.

И пускай весь белый свет

Видит как она сильна

И успехами пьяна

Ей не хочется детей.

Лишь война желанна ей.

Плач у старой амазонки

Очень горький, но не громкий.

Плохо в старости одной.

И не стать уже женой.

Чьей-то матерью не стать.

Остаётся горевать.

Листья ноября перегнивают,
Стелется туманный холодок,
Тенькают синичек малых стаи.
Вместо луж молоденький ледок.