Умерен пыл враждующих титанов-

Гордыням их отпущено сполна...

Рука моя зависла над стаканом

Какого уж не помню, но продажного вина...

Дед милый, не взыщи за опоздалость,

Моя ладошка до сих пор в руке твоей,

И в ней уж век соедствует усталость

С потерею твоих погибших сыновей...

А мимо с оглушительною силой

Несутся стаи мартовского льда,

Тараня дно речного ила,

Всего, что дОлжно сгинуть без следа...

С привычною покорностью больного

Пытаюсь сделать чередной глоток,

Хоть знаю наперед, - хмельное

Не сможет растопить в душе комок...

Их было пятеро в начале сороковых,

Никто не знал, какой их ждет конец,

Прощаясь, весело согнули по подкове,

Вернемся - прошептал отец...

Вернулись двое, но полуживыми,

Весне победной радуясь едва ль,

Израненные,в копоти, а с ними

Непреходящая вселенская печаль...

Ты знал старик, глотая молча слезы,

Что время никогда не повернется вспять,

Скуют другие реки русские морозы

И по весне знакомый гул пробудится опять...

Но как же горько, как же одиноко,

Как трудно было без твоей руки

Весною просыпаться ненароком

От звуков бешеной, текущей из войны реки...

И в леденящей тишине квартиры

Я понимаю свой стакан потерь, скорбя

Над хрупким, призрачном, но все же миром,

В котором есть, дед, место для тебя...

Так и стоим мы, скованные ледоходом,

Мостом над вечною разлукой берегов,

Утесом памяти сынов упрямого народа,

Не терпящих в истории  ничьих оков