Стихи Емеля еси на небеси

Автор поэт: Инна Фидянина Зубкова

из цикла стихов: Стихи обо всем 

Инна Фидянина Зубкова

Глава 1. Царь ссылает Емелю в сибирь

Было дело,
лежал на печи Емеля,
а что делать теперя
он не знал.
Ходил, в кулак собирал
свои прошлогодние мысли:
«В доме чисто,
хата побелена
не чужая — Емелина!»

И на селе дивились:
«На Емелю б мы матерились,
да не за что, вроде.
Был Емеля уродом,
а теперячи Емельян!»
«Глянь, мож во дворе бурьян?»

Мы во двор к Емеле заглядывали,
бурьян да репей выглядывали,
но ни крапивы, ни чертополоха,
лишь капуста да репа с горохом!
Но что же это такое?

«Дело есть непростое
у меня до тебя, Емельян,
сооруди-ка мне эроплан!» —
царь-батька пристал к детине
и план той махины вынул.

Долго тёр ус Емеля
и промолвил: «Дай токо время
да наёмных работников кучу
и самый быстрый получишь
ты, царь-батюшка, аэроплан!»

«Хороший у тебя план!»

Но Емеля, он не дурак,
чтобы думу думать за так,
поэтому речь зашла о целковых.

«Ну ты кумекать здоровый! —
лоб почесал царь-батька. —
А не легче тебя сослать-ка?»
И выслал Емелю в сибирь:
«Эх, после поговорим!»

А в сибири народец дружный:
топориком самых ненужных
и закопать ближе к речке,
чтоб полакать сердечней.
Вот в тако душевно село
Емелю на печке несло.

А там его уже ждали:
строганину строгали
да колья вбивали в землю,
чтоб ссыльный не бегал
далече отсюда,
царь кумекал покуда.

Встретили с плясками, хороводами,
заговорами и обводами
по осиновому кругу:
«Да кто ж его знает, паскуду?»

Емеля ж не удивлялся,
лежал на печи, ухмылялся
и знал ведь, собака,
что хошь не хошь, будет драка!

А как ему карму почистили,
так за стол посадили и выпили,
а затем закусили слегка:
вкусна свиная кишка
набитая кровушкой!

Повёл Емельянушка бровушкой
стукнул в грудь кулаком
и повёл разговоры о том,
как он был повелителем щуки,
а селяне — его, то бишь, слуги.

Не понравилось это сибирякам,
хвастуна напоили в хлам
и с суровыми кулаками:
«Теперь дни коротать будешь с нами!»

Дальше всё пошло по накатанному:
больше всех доставалось невиноватому.
А Емеля устроился писарем:
сидел и описывал
свою жизнь приключений полную,
а бумаги сдавал Зубковой,
та их слегка подправляла
и за свои выдавала.

Вот таки людишки таёжные:
и не то чтобы сильно сложные,
а в массе своей хамоваты.
Мол, климат злой, не виноваты!


Глава 2. Царь ссылает Аристарха в сибирь


А тем временем царь пригорюнился,
над планом своим задумался:
«Не построить мне эроплан!
И пошто я Емелю сослал?»

Но верстать его гордыня мешала,
да и Зубковские сказки читала
вся Рассея, купцы да бояре,
которые щедро клали
золотые червонцы в казну.

«Я, царь, тебе подмогу! —
сказал звездочёт Аристарх. —
Вот жили бы мы впотьмах,
да оракулы народились,
а народившись влюбились
в звёздные эти силы,
и судьба за судьбой красивой
натальной картой легла.
Ты сам знаешь где у меня?»

Царь-батюшка уже знал:
и звездочёта сослал
на далёки сибирские руды
выспрашивать у Гертруды
направление местных комет
да передать Емельяну привет.

Ну, сибирь не была бы зла,
ежели б ни пригрела даже козла!
А нашего звездочёта
обожали там и без счёта.

Бесконечное количество раз:
«Аристархушка, с крыши слазь,
золотишечко мы намыли,
барыши сосчитай нам, милый!»

И звездочёт наш слазил,
кряхтел, считал. И вдруг сглазил
все полезные ископаемые:
перечисляли ему по названиям
облагаемые оброком камни —
золото, платина, сланцы...

Аристарха в итоге сослали
к Емеле на печь: ведь знали —
полезно ссыльным быть вместе.
Им приглядели в невесты
бабу Ягу с подружкой,
так нужно.

Но Яга быть смерду женой отказывалась.
И у ведьмы, подруги её, не складывались
отношения с звездочётом:
то бишь, орден почётный
на бабьей груди, как седло —
к земле тянуло оно.


Глава 3. Аэроплан Емели и звездочёта


И придумали ссыльные братья
над царём продолжать насмехаться,
а сибирь так и вовсе покинуть:
«Ну, смогём ароплан тот осилить?»

Заказали кузнецу скелет машины,
тот кивнул и молот вынул.
А двигатель паровой
делал местный мастеровой.

Бабы крылья шили,
новосёлов материли:
«Шоб вы не вернулись обратно,
хватит в тайге разврату
и без ваших наук мудрёных!»

Но Емеля, он опалённый.
А звездочёт Аристарх
и вовсе в Иисусах Христах
не разбирался,
он на небо глядел, не сдавался!

Поэтому наша дружина
села в конструкцию, двинула
не куда-нибудь, а на Луну:
там воля вольнее! «Угу.»

На Луну они до-о-олго летели,
а прилетев, обомлели:
там безоблачно, серо и сухо,
в кратере спит Плакса-скука,
а рядом летают Печали:
«Вы бабу Ягу не встречали?»

Смутились наши герои:
«Баба Яга в загоне —
пыхтит в таёжной заимке,
числится в мамках у Иннки,
её сватали даже к Емеле,
но он ноги унёс еле-еле!
А зачем вам баба Яга?»

«Да как-то сдохла здесь она
и призвала Степного духа,
он ей шептал чего-то в ухо,
а потом унёс отсюда на Землю.
Вот и мы бы хотели ейну
судьбу развесёлу такую.»

«Печали, вас не пойму я,
дык, вроде у нас аппарат,
вас завсегда буду рад
доставить в родную Рассею,
седлайте сюда скорее!» —
зареготал Емельян.

Печали за словом в карман
не полезли,
на аэропланер влезли.
И вот рулевой звездочёт
Печалей на Землю прёт.


Глава 4. Емеля — царь, Печали — бабы


А на земле без них было грустно:
в огородах весёлая брюква
и на ярмарках смех да пляски,
а в руках у детей раскраски.
Вот такое большое горе:
плескайся себе на море
и не жди беды ниоткуда,
Печалей несёт покуда
нелюбимый людьми Емеля.
Вот и теперя
потеря грядёт за потерей?
А, впрочем, сиди и жди!

«Царь, в небо сине гляди!» —
кричал ему писарь Яшка.
Но за тучкой не флаг-разукрашка,
а аэроплан летит:
Емеля на нём сидит,
звездочёт Аристарх и бабы.

«Не, это не бабы, а жабы! —
царь-батюшка сжался в комок. —
Никак Емеля беду приволок.»

А Печали сорвались и вниз,
уселись на царский карниз,
свесили ноги, поют:
«Баю-бай, баю-бай, баю…»

Уснуло все государство.
Емеля взобрался на царство.
Звездочёт починял эропланер.
Хорошо каторжанин правил:
народ вповалку лежит.

Дух Степной к Печалям летит.
Прилетел и спрашивает:
«Чего вы не накрашены?»

Хохочут печали: «Ох,
кабы царь наш батька издох,
вот бы было на Руси счастье.
Протеже у нас есть...» Участливо
дух Степной на Емелю взглянул:
«Красалевишнам помогу!»

И навалившись на царя
вынул дух его: «Зазря
я к вам что ли прилетал?
Друго задание давай!»

Вздохнули Печали тяжко:
«Хочется нам, бедняжкам,
стать настоящими бабами
и замуж пойти нам надо бы!»

Дух Степной покумекал,
облетел спящий люд, нагрехал
четыре души из старух
и запустил их дух
в безобразных Печалей,
те сразу стали
румяными девками-плаксами,
которые тут же заквакали:
«Хотим женихов себе справных!»

«Да хоть самых на свете славных!» —
вздохнул дух Степной, улетел.

Звездочёт на девок глядел
и непривычно крестился.
Емельян в царя превратился,
и издал свой первый указ:
«Найти женихов для плакс!»

А так как песня печальная смолкла,
проснулся народ и толком
не понял причин смены власти,
поклонились Емеле: «Здрасьте,
а что делать с телом царя,
может, рыбам скормить? Зазря
жрал что ли он щи да сало!»

«Этого ещё не хватало! —
нахмурился грозный Емеля. —
Ложите его в мавзолею.»

Но нахальный народ
сделал всё наоборот:
скормили царя медведям
и к Емеле: «На печке поедем?»

А Емеля, он не дурак
щуку гонять за так,
за поездку брал по рублю:
«Скоко ж смердов ещё подавлю!»

И опять невзлюбил народ
Емелю, ведь печка ж прёт
по бабью, мужичью и детям!
И неважно, что на ней едет
не новый царь, а свои
родные, честны мужики.

Но народ — не Емеля,
знал что делать теперя:
«Посадить самозванца на кол,
нечега трон наш лапать!»

Завидя такое дело
девки-плаксы не захотели
лишиться батюшки-царя
и сама смелая пошла
белой грудью на крестьян:
«Ну-ка, кто из вас Иван?»

А Иваны — это мы,
стоим, ковыряем носы
да чешем репу:
«Нам бы хлеба!»

Но хлебов мы давно не едали,
их бесплатно не раздавали,
нас дразнили лишь оплеухами
да тыкали дохлыми мухами
на барском столе, а во сне
нас мечталось о деве-красе.

«О, по этой части ко мне!» —
одна из Печалей сказала
и девкой-плаксою зарыдала.

Иванам пришлось жениться,
не век же в постель материться
да семки на лавке грызть.
А посему свадьбе быть!

Пока свадьбу играла страна,
а заставушка крепко спала,
Емеля и звездочёт,
взяв за печь последний расчёт,
в аэроплан свой сели
да спокохонько улетели,
а мирянам махали с неба:
«Трогать убогих не треба!»


Глава 5. Звездочёт изобретает самолёт


Прилетели друже в лес.
Емеля с машины слез
и понял:
«Не умищем Русь я тронул,
а ногами потоптал!»

Потом шёл, дрова рубал
на постройку дома:
«Буду сызнова, по-ново
жизнь свою проживать
да добра не наживать.»

А безумный звездочёт
надумал строить самолёт.
Так они и стали жить:
Аристарх мастерит,
а Емеля рубит двор.
Такой у них, мол, договор.

В помочь Яга приходила,
но нос от неё воротило
всё мужско населенье заимки,
та грозилась, что Иннке
пожалится на мужланов.

«Иди, иди отседова, сами
справимся со своею потребой!»

А вскоре отправились в небо
на самолётике братья,
долетели аж до Хорватии,
там заправились и во Францию.
Дескать, вынужденная эмиграция,
а у самих глаза так и зыркают:
звездолёт чи ракету выискивают!

Но у французов прогресс
лишь в шар воздушный залез.

Аристарх как шары те в небе увидел,
то сам себя тут же обидел:
«У них планиды растут как грибы,
я за такими ходи!»
Припёрся к ним на самолёте,
рассмотрел поближе: «Э-э, врёте!»

А у Емели глаза загорелись, как звёзды:
«Космос! — орёт. — Настоящий космос!»

На том им пришлось расстаться.
Емеля в шары влюблялся:
шил и штопал их за пистоли,
да млел на вражеской воле.

Звездочёт же улетел в Израиль:
говорят, там к богу отправят
очень быстро да без скафандра.
А нам того и нада.


Глава 6. Емеля мастерит воздушный шар


На этом сказка не заканчивается.
Емеля назад ворачивается,
но не в родную деревню,
а куда-то подальше. И тему
о иси-небеси продолжает.

Собрал всё село и гутарит
очень строго да по-нерусски:
«Видел я во Франции шар
высокий, но и не узкий,
очень большой, колеса поболее,
по небу плывёт, по воле.
И надо бы нам, содруги,
от зависти, а не от скуки,
такую же смастерить шарину.
Ну, смогём головою двинуть?»

Закивали крестьяне дружно:
«Смогём, коли богу то нужно!»

«Тогда тащите льняную тканю,
бабы сошьют полотняну,
какую я укажу,
по их французскому чертежу!»

Хошь не хошь, а баб засадил за работу,
мужикам же придумал другую заботу:
плести большую корзину,
а сам за верёвками двинул.

Девки тем временем шьют
и песни поют,
старухи порют да плачут,
утки голодные крячут,
а нам до уток какое дело?
Лишь бы шарина взлетела!

Мужики корзину плетут
да приметы про тучи врут,
коровы мычат не кормлены,
не до них, пусть стоят хоть не доены!
Тут дело великое, братцы:
с неба бы не сорваться!

Ну вот, шар вышел косой, зато наш!
Рот раззявил последний алкаш:
бечёвки ведь крепко натянуты,
кострища спешно запалены
и дымом заполняем шарину,
Емелю сажаем в корзину
да с богом!

Шарик воздушный с порога
в небо поднялся.
Емельян чего-то там застеснялся,
кричит: «Снимите меня!»

А народец благословя,
машет Емеле и плачет:
«Вот сила прогресса что значит!»

Но дальше что было? Да ничего
разговоров ещё лет на сто,
а потом историю эту забыли.

Теперь вот вспомнили,
и говорят: «Шар тот (Емелин, значит),
до сих пор в небесах маячит
и не хочет Земле сдаваться!»
Вот таки дела на небушке, братцы.

А в Рассеи царь новый прижился.
Люд шибко в него влюбился,
но через стоко-то лет передумал.
Народ, он тоже не умный,
дурной на планете народ:
не прёт же на Марс? Не прёт.