Любовь, любовь – такая разная: и вожделение, и страсть,
И безотчётное влечение – совсем нежданная напасть.
Всё, что захватит страшной силою. К себе неистово влечёт. 
Несётся, как с горы лавиною, как лёд в весенний ледоход.

Но есть любовь другая, тихая, возникшая сама собой
К родным, к друзьям или к учителю – к душе и близкой, и родной.      
Любовь к местам родным, к отечеству, где помним каждый закуток.
Где первый раз в себя поверили. Где та, чей дом наискосок.

И третья есть любовь – служение, где отдаёшь себя любви.
Любовь, как самоотречение – в ней жизнь другому подари.
Живёшь не для себя, для ближнего, кто от несчастий изнемог.
Любовь, как жертвоприношение. Так сына людям отдал Бог.

Не будем о любви. Кто знает, что она?
Быть может снег густой минувшей ночи,
Которую ты с ней провёл без сна.
Смех переливчатый, что душу странно точит.

Тот сад, где ночь мы провели с тобой.
Сирени запах ранний, предрассветный,
Мерцанье звёзд и поцелуй ответный, 
И родинка над верхнею губой.

А может грусть и слёзы, сердца боль
О нежности, о мимолётной ласке,
Несвязном шёпоте. А может это роль,
Где мы вдвоём в забытой, детской сказке.

КТО Ж МОЖЕТ ЭТО ЗНАТЬ?

День равноденствия. Весна.
И день сегодня равен ночи.
Но ночь не ночь, если без сна -
Не может ночи быть жесточе.

Террор – безумие и боль
От этих нескольких ничтожеств.
Не люди это -- просто голь,
Каких-то умственных убожеств.

И не они здесь правят бал -
Мерзавцы где-то за кордоном.
Тот, кто послал, не маргинал,
Не прячется под капюшоном.

Коварный и извечный враг
Лукав, жесток и беспощаден,
Он выверяет каждый шаг
Победы и триумфа ради.

Они – владыки, мы – рабы:
Индейцы ли, славяне, негры.
Нужны рабочие горбы,
Поля, леса, да наши недра.

Но эта мразь не знает нас,
Забыла с кем имеет дело.
Не вы, а мы угробим вас,
Но надо, чтобы прикипело.

Неловким кажется медведь --
Мы запрягаем долго очень.
Но верю, будет смерть за смерть,
И в гроб последний гвоздь вколочен.

Люблю в тебе я каждую травинку,
Спокойствие и силу, и простор.
Грусть затаённую. Тенистую тропинку.
В высоком небе облаков узор.
Воды глоток из старого колодца,
И деревцо с трепещущей листвой.
Сок ягод кочковатого болотца.
Крик петуха. Обманчивый покой. 
Ты главное, что нам дано для жизни -
Возделывать, беречь и сохранять.
Дороже нет любви к своей отчизне,
И правды выше за неё страдать.

Сквозь снега белоснежную вуаль
За январем последовал февраль.
А там, глядишь, за ним уже и март
Надумает осуществить фальстарт.

Вот так за днями месяцы бегут,
У них порядок – нет дурных причуд.
И людям так бы – плавно, без забот,
Да только всё у нас наоборот.

Как важно, чтоб до мая был апрель, –
Нужна для зелени апрельская капель.
Но мы, порою, мчимся напролом:                
«Вперёд! Вперёд!» А думаем потом.

Над берегами Крыма штиль.
Рассвет. Казалось, небо за ночь
Обняло всё на много миль.
Плясал дельфин свою кадриль,
И падал то плашмя, то навзничь.

Всходило солнце в синей мгле.
И загорался ярким блеском
Луч ранний солнца на стекле,
На мокрой, зубчатой скале.
Шумело море с тихим плеском.

И горько пахло чабрецом,
Морских глубин сырой прохладой.
Жужжали пчёлы над цветком.
А в небе нежно голубом
Дрозды свистели серенады.

До горизонта синева.
Пылали красными цветом маки.
И на ветру чуть-чуть, едва
Шепталась редкая трава –
Ей так не доставало влаги.

Благословенный древний Крым,
Он кровью много раз омытый.
Считали все его своим:
Татарин, русский, караим,
А древний тавр своей Тавридой.

Скольжу по лужам тротуаров,
А лужи словно зеркала.
И в них, как будто в двери баров,
Жизнь с мокрых улиц забрела.
Там фонарей бредут шеренги,
Прохожих ноги мельтешат,
И наших мест аборигенки
С зонтами по делам спешат.
А рядом красные трамваи
Ползут вдоль улиц, как ужи.
Автомобилей пёстрых стая,
Увязнув в пробке, не спешит.
И дождик водопадом ливней
Деревьев растрепал убор --
Их рыжий цвет декоративный
Сорвал небесный бутафор.

Зачем слова, когда душа трепещет,
И звуки музыки сливаются с душой.
Так ветерок целуется с листвой.
И голос ни откуда, голос вещий,
Летит над повседневной суетой.

И музыка души затронет струны
Очарованием волшебной красоты.
Она, как вечно юная колдунья,
Одарит радостью и счастием мечты.

И всё, что слово выразить не может,
Вдохнёт она в уставшие сердца.
Мы с нею лучше, ласковей, моложе,
Мудрее старого, седого мудреца.

С ней прошлое проходит перед нами
С тенями тех, кто был так дорог нам.
И станут жалкими казаться мелочами
Преграды, превратившиеся в хлам.

Непознаваемо, легко, неуловимо
В нас с музыкой нисходит дар любви.
Мы музыку несём, как пилигримы,
Как жизнь, как все сомнения свои.

Люди не встречаются случайно –
Встреча предначертана судьбой.
Но судьба для человека тайна,
Скрытая в небесной кладовой.

Где-то там всё про людей известно:
Всё, что в них – и тело, и душа.
И с какой из душ твоя совместна,
И какая лишь для этой хороша.

Как и звёзды, души по вселенной
Бродят миллиардами дорог.
И о встрече душ благословенной
Знает в нашем мире только Бог.

И когда душа с душой родною
Встретится на жизненном пути,
Не пройдите мимо стороною,
Чтобы чудный миг не упустить.

Стояла тёплая зима –
Снег выпадал и тотчас таял.
Вороны, крыльями шумя,
На трубах сохли и толкались.

И тут вдруг ветер налетел,
Завыл в ветвях, в заборах, трубах.
В деревню снег принес с полей,
Ломал, что ни попало, грубо.

Утихла к вечеру метель,
Зазеленело небо ночью.
Мороз, как пильщиков артель
Трещал в деревьях что есть мочи.

В венце невестою луна,
Примёрзли звёзды к небосводу.
Сирень и липы у окна
На седину сменили моду.

Такая выдалась зима:
То оттепели, то морозы.
Зима с причудой, как война,
От той и от другой неврозы.