* * *
Я спешил зайти разуму в тыл.
Дверь с ноги - прочь с петель! Не стучался.
я Володькой зачем-то назвался
и усы к чьей-то матери сбрил.

А теперь мне б копать, да дремать.
Нынче я на краю тьмы и света.
Но и тут зажевало кассету,
со всех звёзд цепь слетела опять.

Я забил в свою жизнь сто гвоздей
и ещё один - в сто математик.
Постаревший изрядно лунатик,
а в душе Чингачгук - Большой Змей.
_  _  _

Рухнула в яму туча,
выбросив кучу пыли,
злых междометий кучу
выплюнув в русском стиле.
Вижу - смурнее Небо,
вижу - бледнее ночи;
слышу, как просят хлеба...
Зрелищ? Нет, хлеба, точно.
Руки свои заплетаю
хитрым узлом самурая,
зная, что дней трамваи
нас удаляют от рая,
помня, что за забором
колокол-мир всё глуше...
Но светится глаз задором
и на макушке уши.
Выпили. Выбили зубы
мне, иль кому-то другому.
Вилкой четырёхзубой
скребу по пустому тефлону.
Кончилась в хате водка -
спать, иль в ночной за счастьем?
Девочка в метеосводке
нам обещает ненастье.
Как дальше жить - не знаем.
А знать - так с тоски загнуться.
В новый день вновь по краю -
в ноль выйти, не споткнуться
о мёртвых грёз поребрик,
о синеву без меры,
да средь крестов, как в дебрях
не растерять бы веру.
Не комильфо снаружи,
да и внутрях непорядки.
Зная, что будет хуже,
с Небом играем в прятки,
жизнь исчисляем в лямах,
про чистоту забыли...
Рухнула туча в яму,
нас припорошив пылью.
_  _  _

* * *
Хаос настроений кожу сушит,
в трещине прижился на губе,
душит сбруей дискомфорта душу,
грезит расписаться на судьбе.

Яндексы, пароли, коды, числа...
Хаос не даёт мне быть добрей.
Хочется носителем быть мыслей,
а не переносчиком мыслЕй.
 
Заблудились мысли в настроениях,
чтоб не узнавали - капюшон.
Сталь иглы иным - успокоение,
я ж пока покоя не нашёл.

Думы чахнут, в язвах и болячках.
Ересь научила правду врать.
Хаос к мозжечку прилип, как жвачка:
"Дай взасос твой мозг поцеловать.

Дай вписать в легенду моё имя.
Дай костёр любви чужой задуть.
Дай толкнуть кого под гильотину...
Главное - ты дай чего-нибудь!!

Чтоб хэштегом синим моё имя
в небе, в нете, на бетоне стен,
на экране, но опять же синим...
Чем синей, тем лучше видно всем!

Пусть детишки на асфальте мелом
имя моё пишут, не перечь.
Ты ж исправь ошибки между делом
и что выйдет - то увековечь.

Имя пусть моё склоняет пресса
и любой по жирности канал...
В общем, застолби мне в жизни место,
а я сам придумаю финал."

Я в ответ лишь двигаю бровями,
не пойму - растерян или слаб...
Закатиться б в сауну с друзьями,
пивом, водкой, да толпою баб.

На душе девахи в нужном смысле
дискомфорта разорвут узду.
Я ж пошлю все хаосы и мысли,
вместе с настроеньями домой.
_  _  _

* * *
Пришла с клюкой,
глазам не верю.
Молчит,
хотя ей дОлжно петь.
Весна стучится в ваши двери,
ей в шляпу выбросьте всю медь.
Придёт ещё, подайте вновь.
Жалейте нищую любовь.
_  _  _

Выйди и посмотри
    на Мир глазами
        злой чёрной мыши.
Мутно? Слезятся? Возьми и протри.
    Под образами
        живём, но без крыши.

Выйди и погуляй,
    разбей Мир иллюзий
        оценкой буквальной.
Жизнь - старый трамвай,
    где рельсы сузить
        уже нереально.

Выйди. Запрыгни в трамвай,
    кряхтящий коррозией
        и красным гонором,
ползущий маршрутом "С краю - На край"
    и ухмыляющийся
        стёртым номером.

Время выдавилО
    стёкла из окон
        трамвайных, как глазья;
жаль, пассажирам не повезло -
    движимы током,
        на все безобразия

зрят, глядя Миру в глаза
    через трамвайные
        рамы-глазницы...
Плачут и жалуются образам
    на те же тайны
        и в той же больнице...

Выйди и удивись,
    что люди - не стая,
        не стадо, а общество...
Боже! Сам себе помолись.
    Молитв я не знаю,
        да, и как Твоё отчество?

Выйди и глянь на простор,
    Мир сделай потише,
        забудь передряги.
Общество бей прямо в упор
    глазами злой мыши
        и сердцем бродяги.
_  _  _

Был aвгуст тот душным, жара не спадала;
мой друг пиво пил, а я пил вино.
Вдруг дикторша, будто сквозь сон, рассказала -
погиб солист группы "Кино".

До нас эта весть доходила едва ли,
ошибка должно быть, он жив...
И помнится - сутками девки рыдали,
все чувства свои обнажив.

Он в песнях своих был нам правдой и верой,
хотя пел всегда о своём;
и жил, как горел, брал года, как барьеры,
уставши на двадцать восьмом.

Зачем, Небеса, - объясните - так рано?
Прошёл ведь всего треть пути.
И на душевную рваную рану
бинта не успел он найти.

Простой человек, но огромная сила
в трёхбуквенном символе "ЦОЙ".
Зачем так спокойно сошёл ты в могилу?
Ведь ты же - последний герой.

Покинули твари постылые норы,
ты - идол, ты стал знаменит.
Я знал, будет плохо, но не знал, что так скоро,
но дом твой стоит, свет горит.

Губу закусив, не скулим и не плачем,
что нет изменений, но масса измен.
Ты словом своим пожелай нам удачи,
мы всё ещё ждём перемен.

При жизни признал тебя круг очень узкий
и верен остался тебе.
Поэт ты от Господа, русский-нерусский,
с порядковым номером на рукаве.

Земля лишь дорога, но небо - обитель.
Весь в чёрном всегда, отвергающий шик,
ты с буквы большой музыкант и учитель,
актёр, композитор, певец и мужик.

Не бог ты, не идол и памятник ставить
не нужно, мы живы тобой.
Земля тебе пухом и вечная память
звезда по имени Цой.

* * *
Сужает нелюбовь за кругом круг,
снижаясь надо мной, шкварчит о тризне,
а я не чувствую ни жжения, ни мук;
похмельной аритмии в рёбра стук,
да взгляд из зеркала с намёком укоризны.

У дряхлой совести ни языка, ни рук,
чтоб гавкнуть, да вогнать терзаний клизму;
нет у неё ни родичей, ни слуг -
донесть, что в секте мной обиженных подруг
предан анафеме, подвергнут остракизму.

Фигуры на доске команды ждут
в предчувствии игры хитросплетений,
сомненья сглатывая, ядами запьют...
И пешки чёрных помыслов попрут
по белым клеткам завтрашних свершений.

Спокойно сплю, не задаваясь - "Что потом?"
Всех бывших - во "вчера", расправив плечи.
И "чёрные", и "белые" во мне одним гуртом...
Остатки армий цвета кофе с молоком
в обнимку с поля выйдут после сечи.
_  _  _

* * *
Шорты, кеды, зубы с полки -
и улыбка до ушей;
"Гр.Об." на новенькой футболке,
кепка и 500 рублей.

Бриться лень. "Не в том костюме." -
Сочинил себе отмаз.
Пшикнулся зато парфюмом
не один, а пару раз.

Приценяюсь: "Что ж, не молод,
но где надо - ого-го!.."
Удивить готов я город
вылазкой своей в него.

"Вдруг из маминой из спальни" -
мне тут нужно только "вдруг",
голос заскрипел печальный,
говоря: "Послушай, друг!

Это кретинизмом пахнет,
прогрессирует валет...
В пятницу тебе шарахнет
полных 48 лет.

Шифер твой протёк, Виталик!
Ну какой к аптеке "рок"?!
В твоём возрасте сандалик
пялят на цветной носок.

В поликлиниках вздыхают -
выжить стало нелегко.
И рубашку заправляют
внутрь спортивного трико.

Диссонанс сплошь когнитивный!
Ведь с "Нашествием" должны
в ряде ассоциативном
мухи быть, да комары.

Била жизнь? И снова втащит!
Ты ж утрись и будь готов
хавать то, что гонит ящик,
тутин-крутин-ведмедёв...

Причастись! Рублём бумажным
дум излишних изгнан бес.
Сдай на храм, какой - не важно
и ребёнку на протез.

Ипотеку выклянчь в банке
и всю жизнь отдать стремись.
Заряди свою берданку
и сам - тоже зарядись.

Русь святую душат цепи.
Рыщет натовская мышь.
А ты кепочку нацепишь,
да по бабам норовишь.

Кто тут панк?! Имей же совесть!
Нечестив твой кругозор.
Про Маресьева ты повесть
вспомни, или про Лазо.

Хлеб купи, зубную пасту,
молоко. Будь дома в шесть.
И надел бы лучше галстук,
прежде чем в маршрутку сесть."

Выбит из седла мой тонус,
рвениям рвёт рот мундштук.
- Где ты? Кто ты, мерзкий голос?
Вообще - откуда звук?!

Рук, ног, да судьбы скрещенья...
Зеркало - в себя окно.
Я смотрю на отраженье,
смотрит на меня оно.

Нервы бурно закипели,
я сдержать себя не смог -
бросил в зеркало гантелей
и не вышел за порог.
_  _  _

* * *
Вы пропустили первый мой звонок.
И во второй раз трубку Вы не взяли.
А мне б и в первый раз урок,
мол, притомил, пойми намёк,
но не идут намёки впрок, -
мне б поскандалить.

От злости взяв на грудь пол-литра вискаря,
залив глазёнки, сделался я храбрым:
на Стихи.ру Вас костеря,
на Стихи.ры, на Стихи.ря...
Везде, короче, и зазря
прослыл похабным.

А Вы прочтёте завтра и простите мне
неадекват хмельной, все бзики и досаду.
Накрылось в Казахстан турне.
Я снова принц не на коне,
да, и не принц, и всюду - "не",
кругом засада.

Вы свой айфон в такси от скуки теребя,
мой номер ласково и нежно удалили.
Мой гонор скрипнет втихаря,
что помню "Вас", а не "тебя"
и то, как мило и любя
меня забыли.
_  _  _

* * *
Ехал Гога по проспекту.
День беды не предвещал.
Ниоткуда вдруг инспектор
членом зебры замахал.

"Влип! - Со злостью цыкнул Гога. -
И откуда взялся чёрт?
Хоть самим теперь будь Богом,
всё равно грехи найдёт!"

Но портрет гайца орально
хрустнул лыбой поперёк,
пузо втянет максимально
и отдаст под козырёк:

"Добрый день - не вру ни разу!
Старший лейтенант Доцент.
Разрешите краем глаза
ваш увидеть документ?"

Взял. Поправил портупею.
Весь лоснится и блестит.
- Всё в порядке. Честь имею.
И счастливого пути!

Сбились в голове потоки -
Гога начал подвисать.
Был - сказать - Георгий в шоке -
будто вовсе не сказать.

(К психиатру сразу просьбы:
"Объясните, док, кто псих?
В этом свете не пришлось бы
вам кого-то из троих -
Гогу... иль гайца... иль память
автора стишков таких
медикаментозно править
до настроек заводских.")

Гоги мозг успел опухнуть,
призывал жать не педаль.
Грезил судорожно чухнуть
хоть в какую-нибудь даль.

Пританцовывал и мялся
в форме двухметровый рост
и слащаво улыбался
в цельный опылённый мост.

- Штрафовать тебя не стану.
Ехай, господин Доцент.
И уверь ты дома маму
в том, что я - кристальный мент.

Смылся Гога по проспекту,
жал на газ, как ас в пике.
Лыбу смыл с лица инспектор,
зебры член зажав в руке.

Зыркнул на движение строго,
выбрал жертву: "Ты попал!
Потому, что слишком много
времени мой брат отнял."
_  _  _